На небе светилась полная луна, и ее лучи проникали в окно спальни, несмотря на плотную завесу деревьев, окружавших дом. Уже лежа в постели, готовясь снова заснуть, довольный тем, что наконец дал отпор Трефесну, и в то же время испытывая стыд за свою несдержанность по отношению к коллеге-ученому, он не столько увидел, сколько почувствовал какое-то движение около двери комнаты, между стеной и полом. Тихий шорох: он прислушался и решил, что звуки доносятся с того места, где висит жакет. Он лежал, затаив дыхание и ждал; наконец послышалось постукивание по паркету, шуршащие шажки по ковру. Он приготовился тихонько встать и зажечь свет. Но тут Гаррик ясно увидел, как что-то темное пересекло полосу лунного света на полу около окна. Машинально он поднял глаза. Невероятно: нечто темное, похожее на руку, — руку, быстро бегущую по залитому серебристым сиянием подоконнику, перебирая скрюченными пальцами. Пытаясь заглушить внезапный страх, он хрипло рассмеялся и немедленно включил свет. Ну конечно, там ничего не было.
Он подбежал к окну, выглянул наружу. Сначала ничего не заметил, но приглядевшись, различил какое-то движение. Кажется, крыса — маленький черный комочек совсем рядом с окном его дома, то растворявшийся в темноте, то попадавший под свет уличных фонарей.… Отвернувшись, он принялся убеждать себя, что если не уймет разыгравшееся воображение, увидит и не такие ужасы. И действительно, то тут, то там ему теперь чудились шевелящиеся черные комочки; в каждом темном углу тени принимали очертания диковинных существ. В итоге, объяснив случившееся собственными фантазиями, он справился с беспричинным страхом, выключил свет и забрался под одеяло, бормоча про себя ругательства: ну и сценка — почтенный ученый муж в погоне за призраком!
Но сон все не шел к нему. Страшное видение руки, как паук шевелящей пальцами-лапками, не давало покоя. Где-то он видел, — или читал? — про такое… что-то оно напоминает. Рука… Он перебирал в уме обрывки воспоминаний, пытался отыскать нужную информацию в беспорядочном нагромождении фактов, скопившихся за годы исследований. Кажется, это как-то связано с покойным дядюшкой. Прошел без малого час, прежде чем он, наконец, вспомнил о сморщенном, обтянутом кожей предмете, который он извлек из потайного ящика и сунул в карман. Наследник вскочил с кровати, включил свет и почти бегом отправился к тому месту, где висел жакет.
Карман был пуст.
Он застыл в непонятном страхе; тысячи мелких воспоминаний роем пронеслись в голове, и он решил, что непременно должен найти странный предмет, куда бы ни засунул его в припадке рассеянности, а потом хорошенько рассмотреть, иначе сойдет с ума. Гаррик побежал вниз, на первый этаж, обшарил библиотеку, кухню, подвал. Он даже осмотрел лестницу на случай, если случайно выронил объект поисков, когда проходил здесь: ничего.
Он вернулся в спальню, весь покрытый холодным потом. На всякий случай, снова опустил руку в карман жакета. Пальцы нащупали холодную кожаную поверхность. Странный предмет лежал на своем месте!
От облегчения Гаррик едва не лишился чувств. Потом вытащил вещицу и самым внимательным образом изучил. Страх, угнетавший его, исчез; когда в первый раз шарил в кармане, просто не смог нащупать ее, и все. Правда, какие-то сомнения еще оставались… Он поднес предмет к свету: слишком мал по сравнению с тем, что привиделось ему только что. Но действительно очень похоже на крошечную руку, уже без костей, если, конечно они здесь вообще когда-то были, сморщенную от старости. Да, нельзя отрицать, это и в самом деле походит на руку. Мысль заставила его вздрогнуть от отвращения. Он отнес ее к столу и положил обратно в потайной ящичек. На этот раз выдвинул его до конца: там, оставшийся незамеченным при первом осмотре, лежал кусок свечи. Как аккуратный человек, он немедленно выбросил его в корзинку.
Но смутные страхи уже не отпускали, и весь остаток ночи Гаррика преследовали странные пугающие видения: покойный дядюшка, ухмыляясь, следил за ним из своего гроба, — он видел, как тот играет с бесчисленным множеством маленьких коричневых лапок, ползающих, словно пауки, по телу; он бежал, и за ним гналась страшная рука со скрюченными пальцами. Последний сон оказался вещим, но он так никогда и не узнал этого.
Он как избавления ждал рассвета, и в то же время боялся того, что может принести с собой новый день.
Когда, наконец, наступило утро, Он первым делом купил газету. И сразу же в глаза бросился заголовок: «Труп в Сент-Джонском лесу: вторая жертва душителя». Закружилась голова, он без сил опустился на мостовую. Потом, когда стало немного лучше, поискал скамейку. Он сидел и размышлял о событиях последних дней, о страшной находке в тайнике: как ученый, он не мог поверить в сверхъестественное, но случившееся по крайней мере заставило его задуматься. Гаррик поднес бумагу к глазам; его взгляд выхватывал отдельные фразы: «…доктор Трефесн, судя по всему, работал в своей лаборатории… следы чрезвычайно упорной борьбы… деньги и ценности остались нетронутыми… Скотланд-Ярд». К горлу подкатила тошнота; снова стала кружиться голова, все расплывалось перед глазами. Что делать? В конце концов, он вспомнил о Британском Музее.
Туда он и отправился, движимый смутной надеждой, что найдет здесь всю необходимую информацию. После долгих бесплодных поисков среди описаний разных этнографических коллекций и сочинений о важности правильного изображения рук для художника, он добрался до исследований по оккультизму. Вот то, что нужно — Славная Рука: «Отрубленная рука мертвеца, в которую вставляется зажженная свечка. С помощью определенных ритуалов наделяется магической силой и используется обладателем…» Чем больше он читал, тем сильнее укреплялось в нем внутреннее сопротивление: Гаррик не мог принять это, его мозг ученого отвергал подобные сказки. Наконец, он захлопнул книгу и решил поговорить со стариной Сент-Джоном, джентльменом, который знал все на свете. К его ужасу, Сент-Джон очень серьезно воспринял его сбивчивый рассказ. Гаррик наверняка знает, каким человеком был его дьявольский дядюшка, спросил он. Пришлось сознаться, что ему почти ничего не известно о покойном, кроме, разве что, слухов касательно психического здоровья дяди.
— Как раз наоборот, старина, — объявил Сент-Джон. — Он обладал могучим умом, да, да, блестящим умом! Весьма неуравновешен — но ведь в нем всегда было нечто дьявольское. Он не просто занимался оккультными науками — он жил ими. Помню, как-то раз твой дядя заговорил со мной об этой Славной Руке, и через некоторое время при странных обстоятельствах был убит, — задушен, — какой-то журналист, который постоянно что-то пытался выведать у него, просто не давал проходу. Конечно, не исключено простое совпадение. В любом случае, есть о чем поразмыслить, не правда ли?
Он продолжал в том же духе; наконец Гаррик, душевные страдания которого усиливались с каждой минутой, почувствовал, что больше не в силах вынести эту пытку. Он предпочел бы принять смертельную дозу стрихнина. Под каким-то предлогом он сбежал от Сент-Джона, но разговор принес свои плоды — Гаррик впал в панику. Все же он просмотрел подшивку «Таймс» и нашел сообщение об убийстве журналиста: тогда все произошло точно так же, как в случаях с Ленноксом и Трефесном. Первым его побуждением было явиться с повинной в полицию, но потом здравый смысл взял верх. С тоскливым ужасом представил он себе, как отнесутся в Скотланд-Ярде к человеку, который заявит им: «У меня есть Славная Рука, которой я убил профессора Леннокса и доктора Трефесна. Только я не хотел никого убивать, все вышло случайно». Вероятно, его запрут в сумасшедшем доме.
Стоя посреди оживленной улицы, — рядом проносятся трамваи, машины, автобусы, вокруг море людей, неподалеку бдительно следит за порядком полицейский, — Гаррик чувствовал, что от привычной жизни его отделяет какая-то невидимая стена. Он словно спал, и хотя был способен видеть и слышать, что происходит, никак не мог проснуться. Гаррик не верил в реальность таких вещей, как эта «Славная Рука». Он не признавал магию, ее существование противоречит научным представлениям о мире; с другой стороны, странная гибель Леннокса и Трефесна — свершившийся факт. Следовательно, необходимо провести эксперимент. Несмотря на то, что Гаррик целый день ничего не ел, он не чувствовал голода. Растерянный и опустошенный, он отправился домой.